Три сердца, три льва. Страница 4

Глава 2

Он сел на табурет возле колченогого тесаного стола. Глаза ел дым, стелющийся под потолком и медленно улетучивающийся через дыру в крыше. Еще одна дверь вела из комнаты в конюшню, где в стойле уже стоял Папиллон. Земляной пол. В грубом каменном очаге пылает огонь. Когда глаза притерпелись к дыму, Хольгер заметил еще пару табуретов, соломенный тюфяк в углу, различную хозяйственную утварь, а также большого черного кота, сидящего на бог весть откуда взявшемся здесь красивом и дорогом сундуке. Его немигающие желтые глазищи неотступно следили за Хольгером. Старуха — Мать Герда — мешала какое-то варево в железном котле, висящем над очагом. Седые волосы грязными прядями свисали вдоль морщинистых впалых щек, нос торчал крючком, рот беспрестанно кривился в бессмысленной ухмылке, — вся она была горбатой, худой и дряхлой, а ветхое платье болталось на ней мешком. Но глаза, глаза ее блестели темным и твердым огнем.

— Не след, конечно, — приговаривала она, — мне, бедной полоумной старухе, доверять тайны или просто-напросто то, о чем лучше не болтать, первому встречному. Много тут бродит по краю света разного тайного люда — почем я знаю, может быть, ты рыцарь из Фейери, превратившийся в человека, чтобы проверить и наказать за болтовню мой любопытный язык? Однако, славный рыцарь, никак не может он удержаться, чтобы не спросить о том, как тебя величать. Нет, нет, не нужно настоящего имени, зачем открывать его такой старой никчемной нищенке, которая годится только на то, чтобы зря молоть языком, но хоть какое-то имя, чтобы я могла обращаться к тебе согласно приличиям и с надлежащим почтением.

— Хольгер Карлсен, — сказал он. Она буквально подпрыгнула, едва не опрокинув котел.

— Как? Как ты сказал, славный рыцарь?

В чем дело? Может, его разыскивают? Может, это какая-нибудь дикая окраина Германии? Он нащупал рукоятку стилета, который на всякий случай сунул за пояс.

— Хольгер Карлсен! Что тебя удивляет?

— Ох!.. Н-н-ничего, милостивый господин. — Мать Герда отвела глаза, и тут же вновь выстрелила в него зорким снайперским взглядом. — Только то, что и Хольгер, и Карл — это, прямо скажем, очень громкие имена, как ты и сам знаешь, однако, если говорить напрямик, я никогда не слыхивала, чтобы один из них был сыном другого, ибо их отцами, как известно, были Пепин Годфред и… или, точнее, я хотела сказать совсем другое… Конечно, в некотором смысле король — всегда отец своего вассала и…

— Я не имею отношения к этим джентльменам, — оборвал ее Хольгер. — Это случайное совпадение.

Она как будто успокоилась и выловила для него из котла кус вареного мяса. Он не заставил себя упрашивать и налег на еду, не мороча голову мыслями о заразе или отраве. Старуха выложила на стол хлеб и сыр, и он нарезал их стилетом. Венчала меню кружка исключительно хорошего пива. Когда он расправился со всем этим и отдышался, он сказал:

— Благодарю. Ты спасла меня от голодной смерти.

— Что ты, что ты, рыцарь, мне стыдно, что я подала тебе такую еду, тебе, который, конечно, не раз и не два делил трапезу с королями и герцогами под музыку и песни менестрелей, и хотя я совсем стара и не очень искусна, но в твою честь, если пожелаешь, тоже могла бы спеть и…

— У тебя отменное пиво, — поспешно прервал ее Хольгер. — Я никогда не пивал пива этого сорта. Кажется…

Он хотел сказать: «Кажется, местный пивной заводик просто чудом миновала громкая слава». Но старуха, хихикнув, перебила его:

— Ох, благородный сэр Хольгер, ты не простой рыцарь, и если ты даже и не из высшей знати, то человек ты опытный и проницательный. Мигом раскусил маленький фокус бедной старухи. И хотя добрые христиане вроде тебя чураются всякой магии и зовут ее измышлениями дьявола, но, по правде сказать, моя ворожба почти что то же самое, что и чудотворные деяния святых угодников, которые творят чудеса как для язычников, так и для христиан. Ты, конечно, должен понять, что здесь, на краю света, ну никак не обойтись без капельки магии — больше для защиты от сил Срединного Мира, чем ради барыша, и в своей милости ты не станешь требовать сжечь бедную, но добронравную старуху за то, что она поворожила над кружечкой пива, дабы оно лучше грело ее старые кости в холодные зимние ночи, в то время как столько могущественных волшебников, ничуть не опасаясь справедливой кары, у всех на виду прямо-таки торгуют черной магией…

«Так она, выходит, ведьма? — подумал Холь-гер. — А мне и в голову не пришло… Но что это она заговаривает мне зубы? И зачем без конца кривляется?» Он перестал слушать ее болтовню. Новая мысль поразила его. Он с удивлением прислушался к собственной речи. Он разговаривал со старухой на странном языке, твердом и звучном, похожем на старофранцузский с примесью немецкого. Вероятно, он сумел бы прочитать на нем какой-нибудь текст, с большим трудом, разумеется, однако никогда раньше не сумел бы говорить на нем с такой легкостью, с которой он на нем говорил. Странно. Значит, способ, с помощью которого он совершил путешествие в… неизвестно куда, вооружил его знанием местного диалекта.

Он никогда не увлекался чтивом вроде научной фантастики, однако цепь всех этих странных событий все больше наводила его на мысль, что в результате какого-то невероятного воздействия, он оказался в прошлом. Тут и эта убогая хижина, и старуха, которая восприняла его рыцарскую экипировку как нечто само собой разумеющееся, и этот язык, и безбрежный заповедный лес… Ну хорошо, предположим. Но что это за страна? В Скандинавии так не говорили. Германия? Франция? Англия?.. Но если он оказался в средневековой Европе, то что здесь делает лев? И что означают вырвавшиеся у старухи слова о стране Фейери?

Нет, эти вопросы нужно задавать не себе, а просто спросить напрямик.

— Мать Герда… — начал он.

— Да, благородный рыцарь? Каждое твое желание, которое я смогу выполнить, сделает моему дому честь, а потому только прикажи, а уж я расстараюсь на все, что в моих слабых силах, лишь бы ты остался доволен.

Она погладила кота, все так же пристально пялящегося на Хольгера.

— Можешь ты мне сказать, какой сейчас год?

— Ох, и дивные вопросы задаешь ты мне, славный рыцарь, хотя виной тому, может быть, рана на твоей голове, которую получил ты, конечно, в ужасной битве с каким-нибудь великаном или чудовищем-троллем, она, наверно, и замутила немного память моего благодетеля. Но, по правде сказать, хоть это и постыдно, признаюсь тебе, что счет годам я уже давно не веду, тем более, что это и невозможно здесь, на краю света, где…

— Ну ладно. А что это за страна? Чье это королевство?

— Воистину, славный рыцарь, ты задаешь вопросы, над которыми бились многие мудрецы, а уж сколько ратников из-за них перебило друг друга! Хе-хе! Уж не знаю, с каких времен спорят об этих границах человеческие цари и властелины Срединного Мира, сколько здесь бушевало войн и творилось всякого чернокнижья; могу только сказать, что и Фейери, и Империя претендуют на эти земли, но никто им не господин, хотя прав на них, конечно же, у людей больше: ведь только наш род здесь укоренился. Право на эти земли отстаивают и сарацины; ведь их Махоунд был родом из местных злых духов, как говорят. Что, Грималькин? — Она погладила по спине поднявшегося на лапы кота.

— Значит… — терпение Хольгера лопалось. — Где же могу я найти людей… ммм… христиан… которые смогут помочь мне? Где тут ближайший король, герцог или кто-нибудь в этом роде?

— Есть тут город, и не так уж до него далеко, всего несколько миль, — сказала старуха. — Однако я должна предостеречь тебя, рыцарь, что пространство здесь, как и время, пречудесно искривлено чернокнижьем, и часто бывает, что место, к которому ты направляешься, находится совсем рядом, а только вдруг или оно провалится, или посыплются на тебя всякие напасти, так что ты запутаешься и не будешь знать, какую тебе выбрать дорогу, и откуда ты шел…

Хольгер сдался и записал себе поражение. Либо перед ним сумасшедшая, либо ведьма его дурачит. В любом случае рассчитывать на полезную информацию не приходится.